КАПИТАН «ДИАНЫ»

«Оборонительное положение против России, в котором Япо­ния содержит себя около шести лет,— писал Рикорд в одном из своих донесений,— стоит японцам величайших напряжений. Освободив свое отечество от всех неприязненных недоразуме­ний, Токатая Кахэ ручается своею жизнью, что освобождение наших пленников посредством вашего в Нагасаки посольства неминуемо последует».

Однажды из Охотска в Петропавловскую гавань пришла байдара и привезла Рикорду казенный конверт с большой печатью.

Из конверта выпал лист плотной голубой бумаги, на котором Рикорд заметил написанные крупно слова: «Бои с неприятелем идут тяжелые»...

В России шла война с Наполеоном.

*

Последняя зима, которую Головнин и его товарищи провели в тюрьме, была омрачена неожиданными событиями, о которых капитан «Дианы» пишет с глубокой горечью.

Мичман Федор Мур, человек недалекий и слабый, не выдер­жал бесконечных допросов и тяжелого тюремного режима. Он вообразил, что выхода из этого положения нет и решил, что единственным средством спастись от «пожизненного заключе­ния» может быть только угодничество перед японскими чинов­никами.

С этих пор мичман стал подтверждать на допросах многое, что могло послужить материалом для обвинения Головнина. Его показания не раз ставили русских моряков в самые затруд­нительные и нелепые положения. Возможно, что слабовольный мичман попал под сильное влияние Мамия Ринзо, но нет сомне­ния, что состояние его психики было далеким от нормы.

«Коль скоро г. Мура перевели к нам,— пишет Головнин,— то он с японцами начал говорить по большей части, как человек, лишившийся ума, уверяя их, что он слышит, как чиновники, сидя на крыше нашего жилища, кричат и упрекают его, что он ест японское пшено и пьет их кровь»...

Между тем день избавления близился. Рикорд снова был в Японии, на этот раз в сопровождении Токатая Кахэ. «Просве­щенный купец» отправился на берег для переговоров и привез полученные из Мацмая условия — японцы требовали, чтобы «Диана» явилась в Мацмай с письменными полномочиями от «охотского начальника». Токатая привел с собой одного из пленных матросов — Симонова, который, вступив на борт своего корабля, залился слезами. Оставшись наедине с Рикордом, Си­монов распорол свой воротник и вытащил оттуда длинное пись­мо Головнина с инструкциями, как поступать в дальнейшем.

«Диана» ушла в Россию и снова вернулась. 5 октября 1813 года по главной улице Мацмая — Хакодате шла торжест­венная процессия. Впереди выступал судовой оркестр. За ним несли русский морской флаг, окруженный вооруженной стра­жей. Следом величественно двигался Рикорд. в треуголке, бот­фортах и белых перчатках. Дальше шли переводчики и япон­ская стража с флажками. И, наконец, позади несколько матросов несли на плечах стулья, так как сидеть на полу, по япон­скому обычаю, Рикорд отказался.

Кругом было пусто. Все окна были закрыты ставнями или соломенными циновками. Выходы из переулков заколочены до­сками. На каждом перекрестке сидели вооруженные до зубов «досины» (солдаты), а за ними, на возвышении, находился офи­цер. За досками и ставнями слышался сдержанный гул голосов.

В большом губернаторском доме состоялась торжественная церемония передачи бумаг «охотского начальника» и сибирского генерал-губернатора.

На обратном пути, возле самого залива, Рикорд увидел тол­стого, пожилого человека в полинявшем, старом вицмундире, огромных шароварах и неуклюжих сапогах, похожих на сибир­ские торбасы.